На этот раз - обновление вышло подряд в трех номерах "Нашего современника"!

https://cloud.mail.ru/public/3M33/UUtViSEPv

Фрагменты последней из статей (№ 7 за 2019 г.):
=====================
11 ноября 2018 года на Елисейских полях в Париже проходили торжества по случаю 100-летия окончания Первой мировой войны. В специальном павильоне возле Триумфальной арки сидели руководители восьмидесяти государств, президент Франции Эммануэль Макрон произнёс речь, молодёжный оркестр Европы под руководством дирижёра Василия Петренко исполнил "Болеро" Мориса Равеля, участника войны. Надо сказать, что речь Макрона была слишком уж продолжительной. Она явно утомила присутствующих гостей.
И уже окончательно "добила" гостей музыкальная часть церемонии. Дело вовсе не в прекрасной, завораживающей своим ритмом музыке Мориса Равеля и не в дирижере с замечательным молодёжным оркестром. Всё же выбор музыкального номера был неудачным, не совсем уместным. Телевизионные камеры крупным планом показали лица высоких гостей, на них было жалко глядеть. Кто-то не выдержал и заснул. Меланья Трамп с лицом Мегеры уперлась лицом в беззастенчивые теле- и фотокамеры. Было хорошо видно, как ей плохо. И её нетрудно понять. Помимо интереса к ней самой, теле- и фото-папарацци нацелились на уснувшего с ней рядом старичка, какого-то монарха с Ближнего Востока. Молодцом был только наш президент. Он вперил свой взор в облака, да так и застыл в позе св. Себастьяна, принимающего мученичество. Я подумал, вот как здорово учат наших разведчиков держаться при допросах с применением физического насилия. Именно так и надо смотреть разведчику, когда его пытают, чтобы враги не видели его страданий.

Нет, всё же зря Макрон выдумал такую процедуру торжеств. Он не учёл психологию и вкусы приглашённых гостей. Лучше бы пригласил Мика Джаггера или Пола Маккартни, или, уж если хотели акцентировать национальное, то Мирей Матье или кого-нибудь из более молодых известных шансонье (честно признаться, я не знаю кого-либо из молодых, кто бы был на равных по популярности с Шарлем Азнавуром или Джо Дассеном, Жаком Брелем или Гару).
Разумней поступила королева Великобритании Елизавета. На пятидесятилетие своей свадьбы она устроила концерт перед Букингемским дворцом 3 июня 2002 года, куда пригласила звёзд брит-попа. Брайан Мэй со своей львиной гривой исполнил гимн "Боже, спаси Королеву" на крыше Букингемского дворца. Это было очень эффектно. Свыше 200 миллионов человек во всем мире посмотрели этот концерт по телевидению, он был записан на диски.
Этот эпизод описан в моей любимой книге историка, профессора Гарвардского университета Тима Бленнинга "Триумф музыки. Композиторы, музыканты и их аудитории, от 1700 до наших дней" [1]. Замечательно, живо написанная книга повествует о том, как менялось в европейском обществе отношение к музыке, как менялась музыкальная аудитория. В третьей главе "Места и пространства" Бленнинг даёт представление о том, какой был пройден путь от "секуляризации общества и сакрализации музыки" в XVIII —XIX веках до демократизации музыкального пространства, как менялись помещения, где исполнялась музыка в Европе, — от церкви и дворца к стадиону, когда усилители и электроинструменты дали возможность охватывать звуком огромные площади, путь от Гевандхауса, Променад-концертов и фестивалей в Байройте, на Arena di Verona и вплоть до Вудстока.
Бленнинг в своей схеме смены пространств музыкальных событий исходил из представлений о публичной сфере Юргена Хабермаса [2].

Я вспомнил Бленнинга и Хабермаса не случайно. В истории нашей культуры есть одна загадочная история. Её точно сформулировал Тихон Хренников в своём малоправдоподобном рассказе, как он просил Хрущёва отменить Постановление 1948 года. Описывая свою якобы состоявшуюся беседу на премьере оперы "Мать" с главой партии (дело было в конце 1957 года, Хрущёв тогда ещё не стал Председателем Совета Министров), Хренников заметил: "И я Хрущёву говорю, что получается очень неприятная для партии вещь, потому что люди, которые в постановлении пригвождены как антинародные композиторы, — мировые корифеи. Это признано всем миром, а пятно остаётся на партии, которая высказалась о них в сорок восьмом году вот таким образом. И нужно обязательно что-то сделать, чтобы этого клейма на партии не оставалось. < . . . > Писатели до сих пор ничего не сделали, хотя было постановление о журналах "Звезда", "Ленинград", об Ахматовой, о Зощенко. .. " [3].
Вероятно, Хрущёв всё же не послушался совета Хренникова и Постановление 1948 года так и не отменил, о чём пойдёт речь дальше, но тут интересно замечание композитора, что "писатели... ничего не сделали". И действительно, 28 мая 1958 года вышло Постановление ЦК КПСС "Об исправлении ошибок . . . " , касающееся музыки, а отмена или хотя бы исправление ошибок в Постановлении ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года по поводу журналов "Звезда" и "Ленинград" в то время так и не последовало [4].
М. М. Зощенко был очень обижен, что композиторов реабилитировали, а его с Ахматовой так и оставили виноватыми. Конечно, не нужно было ему на встрече с английскими студентами сетовать на свою судьбу, на несправедливость, объясняться, что он в своих рассказах имел в виду дореволюционную, а не советскую Россию. Ахматова вела себя умнее наивного Михаила Михайловича [5]. Как известно, она уклонилась от вопроса о том, как она относится к Постановлению ЦК ВКП(б) 1946 года. И если А. Ахматову восстановили в 1951 году в Союзе писателей, то Зощенко не повезло. Правда, Хренников был не совсем прав. Всё же писатели пытались что-то сделать, но друзьям бедного Зощенко — ни Вс. Иванову, ни В. Каверину — не удалось уговорить правление Союза писателей СССР восстановить справедливость. Не помогли неоднократные попытки ряда ленинградских писателей, в том числе Веры Кетлинской, Ольги Берггольц, добиться отмены Постановления ЦК ВКП(б) 1946 года.
Вопрос состоит в том, почему так получилось, и вряд ли когда-нибудь его можно будет окончательно прояснить. Документально подтвердить какую-либо версию причины отказа невозможно. Письменных документов, скажем, записи в стенограмме какого-либо протокола заседаний Президиума ЦК КПСС, скорее всего, нет. Есть протоколы, отразившие внимание партийного синклита к роману Б. Пастернака "Доктор Живаго", к воспоминаниям И. Эренбурга "Люди, годы, жизнь", к В. Гроссману и А. Твардовскому, а вот по поводу Постановления 1946 года никаких следов в опубликованных повестках дня заседаний Президиума ЦК КПСС не сохранилось [6]. Это вовсе не значит, что наверху не было разговоров или обмена мнениями о нём, они могли и быть, но до решений дело не дошло.
Конечно, свою роль сыграло недоверие Хрущёва к писателям. Трудно представить, что он стал бы в 1957-1958 годах, после венгерских событий, давать такую поблажку писателям. Он наверняка понимал, что, отмени он Постановление 1946 года, западная пропаганда раздула бы очередной антисоветский костёр, а советские писатели могли бы подумать, что партия пошла навстречу либеральным умонастроениям, сильно распространённым в писательской среде после XX съезда КПСС. В советском обществе и народе нарастало недовольство, и в этих условиях литература могла стать опасной своими даже не оппозиционными настроениями, а всего лишь робкой критикой действительности [7].
Иное дело музыка. Она не была так опасна, как литература, смыслы и образы, заключённые в звуках, были не так понятны и не так точно определённы, как смыслы слов. Демократизация пространства музыки ещё не достигла соответствующей стадии, да и сама музыка, технология её передачи и распространения не давали возможности шагнуть ей на стадионы. Ещё было далеко до перехода с пластинок на компакт-диски8, тем более борьбы форматов mp3 с  iTunes [9]. Наконец, всё ещё сохранялась традиционная "буржуазная публичная сфера" (Ю. Хабермас). На музыкальном рынке классическая музыка ещё была свободно доступна, транснациональные компании ещё, что называется, не положили её в свой карман, не приобрели всех исполнителей и композиторов, ещё были частные антрепренёры вроде хорошо известного в СССР американского импресарио и продюсера Сола Юрока. К тому же светское общество, его истеблишмент ещё предпочитали классические симфонию и концерт, оперу и балет. Королева Великобритании Елизавета II наградила крупнейшего английского композитора Бенджамена Бриттена орденом Заслуг (1965) и титулом барона Бриттена из Олдборо незадолго до смерти композитора (1976). Лишь много позднее, уже в эпоху демократизации публичной сферы, в эпоху концертов на стадионах и миллионных тиражей компакт-дисков при ней Командором ордена Британской Империи (в 1996 году) стал популярный певец, рок-музыкант Элтон Джон, возведённый ею в рыцарство-бакалавриат 24 февраля 1998 года, давший ему титул "Сэр".
В середине пятидесятых годов симфонический концерт всё ещё сохранял свои высокие позиции, классическая музыка распространялась благодаря радио, постепенно осваивалась телевидением. В ходу были долгоиграющие (LP) пластинки и только-только набирающие свою аудиторию бобинные магнитофоны. Публичная сфера музыки по своим коммуникативным свойствам, по охвату аудитории намного превосходила публичную сферу литературы.
Трудно себе представить, чтобы рассказы М. М. Зощенко, "Голубая книга" или "Сентиментальные повести", нашли широкого, массового читателя за рубежом. Как в те годы, да и ныне тоже. Слушатель победил читателя.
Еще до войны имели огромный успех за рубежом выступления знаменитого и великолепного по своему составу Ансамбля песни и пляски РККА под руководством
А. Александрова. Музыка видных советских композиторов, ноты, позднее —
механические записи постоянно распространялись по миру. Даже после Постановления 1948 года ноты сочинений "формалистов" Шостаковича, Хачатуряна, Прокофьева расходилась через ВОКС — Всесоюзное общество культурной связи с заграницей.
После смерти Сталина стали постепенно налаживаться культурные связи.
<...>
В эти дни начала свою работу Всесоюзная конференция работников кино. Она стартовала 27 февраля просмотрами фильмов. Надо сказать, что советский кинематограф второй половины 1950-х годов обогатился рядом выдающихся по любым меркам произведений. Пожалуй, кинематограф в 1958 году был на особой высоте, и в этой области искусства достижения были не менее значимы, нежели в музыке. Достаточно сказать, что кинофильм "Летят журавли" в том году получил высшую премию престижного фестиваля в Каннах. Жорж Садуль делился впечатлениями от просмотра этого фильма и свидетельствовал о том, что Жорж Орик, Жан Кокто и Пабло Пикассо не скрывали слёз во время его просмотра [39].
На конференции выступали с докладами ведущие кинорежиссёры, актёры, киноведы. С. Герасимов выступил с докладом "Проблемы актёрского мастерства в советском киноискусстве" [40], Е. Габрилович посвятил свой доклад состоянию и проблемам советской кинодраматургии [41], М. Ромм говорил о проблемах режиссёрского мастерства. Ведущим был И. Пырьев.
Отсутствовала там только одна тема — киномузыка. Правда, перед началом работы конференции в газете "Советская культура" была опубликована подборка статей под рубрикой "К Всесоюзной творческой конференции работников кино. Песня в фильме". Выступили — вполне нейтрально — композитор А. Новиков, кинорежиссёр Г. Александров, поэт А. Фатьянов. Только поэты Е. Долматовский и Л. Ошанин позволили себе высказать своё мнение о ситуации с песней. Долматовский осторожно заметил: "С грустью мы признаём, что искусство песни в картине, искусство, которым славилось наше кино в прошлые годы, за последнее время увяло". И лишь Л. Ошанин выступил с определённой позицией и указал конкретно, в какой ситуации находится жанр песни.
Этот жанр всегда был предметом особого внимания как со стороны общества, так и со стороны государства. Но в середине 1950-х годов, особенно после Московского фестиваля 1957 года в песенном жанре стали происходить существенные перемены, это была настоящая интонационная революция.
Профессиональные композиторы ощутили это первыми и начали серьёзный разговор на эту тему. В начале января Д. Д. Шостакович выступил с большой статьей, где поднял эту проблему отдельно, что делал очень редко. В сентябре в газете "Правда" о том же написал Г. Свиридов.
Оценка Л. Ошаниным состояния советской песни в 1958 году может показаться излишне суровой, ригористичной. И, хотя в этой оценке сказалось и характерное для него в тот момент положение официально признанного советского поэта, тем не менее, в его словах была известная доля правды.
Вот что написал автор знаменитой песни "Дороги" в своей статье: "Советской песне приходится в наши дни выдерживать очень трудную борьбу с проникающей к нам западной песней, в частности, с особенно модной сейчас южноамериканской песней. Мы можем конкурировать с этой песней, создавая свои в том же духе, можем решительно противопоставить ей нашу, советскую песню, имеющую большие традиции. В первом случае это неизбежно будет подлаживанием под чужой вкус. Сохранить и развивать традиции советской песни — вот наша задача. Но разговоры о высоком качестве на практике часто уживаются с тем, что торжествуют произведения невысокого вкуса.
В этой связи мне хочется вспомнить некоторые песни А. Лепина. Это, несомненно, талантливый композитор, у него бывают удачи (например, песня из <фильма> "Солдат Иван Бровкин" — "Если б гармошка умела . . . " ) . Но если он окончательно пойдёт по пути песен из "Карнавальной ночи", это не приведёт его на широкую дорогу подлинного творчества. А между тем, на "Мосфильме" к песням такого рода относятся, как к музыке высшего класса. Дурным вкусом отличаются песни в новой комедии "К Чёрному морю". М. Матусовский, автор текстов этих песен, человек талантливый, но за последнее время он стал писать хуже, а пишет всё больше и больше. То же происходит и с В. Коростылёвым. Он удачно начал работать в кино, однако когда человек пишет подряд 10-12 песен, это не приводит к добру.
Иногда пытаются противопоставить песню лирическую и гражданскую. Часто упрекали, например, А. Фатьянова в том, что он, лирик, далёк от гражданской темы, пишет пустячки и т. п. А сейчас песни Фатьянова несут ярко выраженное общественное содержание. Я имею в виду песню из фильма "Весна на Заречной улице". Это настоящая лирическая песня, проникнутая гражданским пафосом, чуждая псевдолирическим произведениям, каких у нас, к сожалению, ещё очень много" [42]. К оценке музыки к кинофильму "К Чёрному морю" мы ещё вернёмся в связи со статьёй Свиридова.
<...>
Разумеется, декада не могла затмить конкурс. 1 апреля были объявлены первые победители конкурса имени П. И. Чайковского среди скрипачей. Как известно, первую премию получил Валерий Климов.
И вот, наконец, конкурс завершён. 14 апреля состоялось его торжественное закрытие. В Большом зале Московской консерватории присутствовали королева Бельгии Елизавета, Н. С. Хрущёв, К. Е. Ворошилов, пригласивший королеву на конкурс, А. И. Микоян и Е. А. Фурцева. Награды победителям вручал Д. Д. Шостакович. Газета "Правда" подробно освещала это событие в номере от 15 апреля. В этом же номере газеты "Правда" дана официальная информация о беседе Н. С. Хрущёва с королевой Бельгии.
О том, как были точно скоординированы все события тех дней, красноречиво говорит заголовок. Королеву принимал не глава КПСС, а только что вновь назначенный решением Верховного Совета СССР новый Председатель Совета Министров СССР, то есть глава советского государства. Тут же в газете "Правда" дана информация о приёме в честь королевы Бельгии Елизаветы 14 апреля. На приёме присутствовали учёные, писатели, композиторы. Нетрудно догадаться, что
среди приглашённых был и Д. Д. Шостакович.
Конечно все центральные, ведомственные, городские газеты и радио дружно откликнулись на конкурс. В том же номере от 15 апреля "Правда" посвятила ему целую страницу под шапкой "Выдающееся музыкальное событие". Здесь помещены фотографии лауреатов конкурса Н. Штаркмана, В. Клиберна, Л. Власенко и Лю Шикуня. А также отзывы о конкурсе его лауреатов и членов жюри. Среди них — А. Блисс, А. Хачатурян, Е. Цимбалист.
И в центре — статья Э. Гилельса "Искусство сближает народы". "Известия" поместили подробную информацию о закрытии конкурса, статью И. Мартынова,
а также предоставили слово Вану Клиберну.
16 апреля газета "Правда" проинформировала об отъезде из Москвы королевы Бельгии Елизаветы, отметив, что среди провожавших был Д. Д. Шостакович.
17 апреля газета "Советская культура" опубликовала подробный отчёт о приёме, который устроил министр культуры СССР по случаю окончания конкурса. Чтобы читатель мог нагляднее представить себе, какое значение придавалось конкурсу советским государством и как тесно переплелись вопросы большой политики с культурой и, конкретно, с общественным положением Д. Д. Шостаковича в тот исторический момент, привожу полностью текст этого отчёта.
<...>