«Каким был Вацлав Талих? По-моему, очень чувствительный и тонкий человек, который, потому что этого требует его профессия, должен был выступать как очень сильная, уверенная в себе личность. Он должен был вести борьбу сам с собой. С одной стороны он должен был чувствовать огромный прилив эмоций, переживать широкую шкалу чувств, а с другой стороны - стоять перед оркестром. Это совсем непросто - встать за дирижерский пульт и подчинить себе сто человек. Он должен был объединять в себе огромную силу и нежность. О Талихе мало знают, он как-то немного исчез из истории, о нем знают только специалисты, но широкая общественность - мало».

Вспоминает племянник Вацлава Талиха Ян Талих, скрипач:

«Он всегда говорил, что искусство бесконечно, что в искусстве невозможно достичь главной цели, - это святая правда, и мы всегда этим руководствовались».

Зденек Малер, писатель, музыковед:

«Фигура Вацлава Талиха стала символом нашей современной драматургии. И все-таки, каким же был Вацлав Талих? Человек непростой судьбы. Талантливый скрипач, который после работы под дирижерскую палочку Артура Никиша понял, что его путь - дирижировать. Дорога к оркестру Чешской филармонии вела через Одессу и Тбилиси - именно там, как ни странно, Вацлав Талих впервые попробовал себя за дирижерским пультом. Успех утвердил его в желании добиться признания в качестве дирижера Чешской филармонии."

Йиржи Пилка, музыковед:

«У великих людей бывают особенные черты характера, но главное - это результат, итог их жизни... Со временем об этом забыли. Пророк в своем Отечестве - бывает редко когда. А Чехия - маленькая страна. И если здесь найдется один враг, это уже очень тяжело, потому что на большой территории - позиций больше, есть, куда уйти, тогда как здесь часто - два лагеря. Так было и с Мартину, и с Кубеликом, и с Талихом, и с Суком, и с Дворжаком, и со Сметаной. У всех был кто-то, «злая душа», кто был настроен против них. И, к сожалению, этим народ сам себя обеднял, снижал результаты этих великих людей. В годы протектората Чехии и Моравии Вацлав Талих остался на своем посту главного дирижера Чешской филармонии и шефа оперы Национального театра. Несмотря на существовавшую возможность эмигрировать. Он сражался с фашизмом искусством. Например, в фильме Мартина Суханека рассказывается об отважном поступке Талиха. Во время гитлеровской оккупации было запрещено исполнять «Мою Родину» Сметаны. Талих включил ее в программу гастролей в Германии. И после грандиозного успеха «Мою Родину» разрешили исполнять и в Праге. Талих был человек настроения. Это был также очень уверенный в себе и независимый человек. Тогда не было никаких профсоюзов. Однажды на репетицию в оркестр пришел новый трубач. Талих чистил очки перед репетицией. Увидел новичка и спросил: «Вы кто?» А тот встал и ответил: «Я плотник». А Талих: «Вон!» Потому что не знал его. Тут все стали заступаться: «Господин Талих, ведь это такой замечательный трубач, он еще просто молод, но очень хотел бы здесь играть...» Тогда Талих подобрел и отвечает: «Ну, приведите этого плотничка». Побежали за ним. А тот говорит: «Я не пойду туда, раз он меня выгнал, я не буду навязываться»... Так что у Талиха было много конфликтов. Он был очень импульсивным. Как вспоминала дочь, иногда он и дома мог разбить тарелку, если суп не был достаточно теплым. Так что на репетициях такого было много. Более того, всегда был готов второй дирижер, Франтишек Ступка, который должен был знать репертуар Талиха, потому что иногда случалось и такое, что за день до концерта Талих заявил: «Я это дирижировать не буду», - швырнул дирижерскую палочку и ушел. Но везде уже висели афиши, отменить концерт было невозможно. Тогда Ступка должен был заменять его. И за один час репетиции должен был подготовиться и затем дирижировать за Талиха... Он был страстный поклонник работы, сегодня бы мы сказали, трудоголик. Было известно, что когда он ехал в отпуск, то есть, когда его заставили ехать в отпуск, он это очень не любил, так он вез с собой очень тяжелый чемодан. А все спрашивали: что у тебя там? А чемодан был полон партитур. Он где-то в горах садился у открытого окна и изучал партитуры».

В день своего 69-летия, вновь репетируя с оркестром Чешской филармонии, Вацлав Талих признался, насколько нелегкими были для него семь послевоенных лет, когда ему было запрещено выступать с оркестром Чешской филармонии, работать в Национальной опере, был распущен созданный им Чешский камерный оркестр... Но он принял предложение и уехал в Братиславу, где поднял братиславский оркестр на высокий профессиональный уровень, работал с оркестром Чехословацкого радио, занимался с молодежью... Где брал силу этот человек вновь распрямиться и идти дальше? Я думаю, что в первую очередь, он очень любил музыку, и без нее не мог жить. И даже когда у него были проблемы, сложности, он умел великодушно переступить через них. Как только у него была работа, он был счастлив. И он не обязательно должен был работать с самым лучшим оркестром. Когда он репетировал в Братиславе, или с оркестром Чехословацкого радио, то делал это точно также, как будто бы руководил Лондонским оркестром или Чешской филармонией».

Вспоминает один из членов Талиховского оркестра:

«Чем ближе был концерт, тем больше он подчеркивал элементарные вещи - ритм, темп, звук, ясное исполнение. Он когда размахнулся, так знаете, - он был могучий, - такой огромный размах получился, но - когда «снял» и только пальчиками мелкие-мелкие движения - вымоделировал эти детали - а оркестранты умели это прочитать, Он говорил: я выкладываюсь целиком, выкладывайтесь и вы полностью».

Дочь Вита Талихова:

«Взрывался. И конечно, все это проявлялось и в оркестрах. Если это не было так, как он себе представлял. Рассказывают, что во время октябрьских событий 1918 года, прямо в день, когда в порыве патриотизма Прага бушевала, народ срывал символы габсбургской монархии, в зале Чешской филармонии шла репетиция оркестра. Когда Вацлаву Талиху сказали, что произошло, он, весь в пылу работы над произведением, ответил, что это не повод для прекращения репетиции... Талих поставил перед филармонией «Созревание» как патриотическую проблему. Первые звуки, которые должны были прозвучать в самостоятельной Чехословацкой республике, положили начало «созреванию» первого чехословацкого оркестра».

Один из оркестрантов вспоминал, что в этом произведении есть место, где виолончели тянут долгий звук. Такое скучное место. А Талих вдруг говорит: «Послушайте, ведь это бьется сердце неродившегося ребенка!» Как? Где? И вдруг - точно, услышали. У ударных в это время ритм, напоминающий биение сердца...

Племянник Ян Талих:

«Мне было 16 лет, когда Талих умер. А последние шесть лет он был тяжело болен, и жил со своей дочерью один в Бероуне. Так что я открываю его как дирижера только по музыкальным записям, а еще, с квартетом, из его заметок, статей о музыке».

«Это было в 1954 году. Тогда же я и видел его в последний раз. Меня тогда, как маленького мальчика, заставили что-нибудь сыграть на скрипке. Мне не хотелось. Тогда он сказал, что сыграет со мной. Спросил, что я играю, я ответил: «Сонатину Дворжака», - «Ну, это я знаю, это я с тобой сыграю». Мы сыграли целую первую часть. А мама мне потом сказала: «Ведь ты не дал дядюшке ноты, он играл на фортепиано по памяти». Это притом, что он был скрипач и дирижер. Это не то, что некоторые сегодняшние дирижеры дирижируют фортепианные концерты сидя за фортепиано. Просто это был замечательный человек!»