Andrea Chénier
Опера в четырех действиях Умберто Джордано на либретто (по-итальянски) Луиджи Иллики, написанное по мотивам жизни поэта Андре Шенье.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
АНДРЕ ШЕНЬЕ, поэт (тенор)
ГРАФИНЯ ДЕ КУАНЬИ, аристократка (меццо-сопрано)
МАДЛЕНА ДЕ КУАНЬИ, ее дочь (сопрано)
БЕРСИ, служанка-мулатка Мадлены (меццо-сопрано)
ШАРЛЬ ЖЕРАР, другой слуга (баритон)
«ЩЕГОЛЬ», шпион (тенор)
МАТЬЕ, официант (баритон)
РУШЕ, друг Шенье (бас)
МАДЛОН, старая женщина (меццо-сопрано)
ДЮМА, президент революционного трибунала (баритон)
ШМИДТ, тюремщик тюрьмы Сен-Лазар (баритон)
Время действия: действие I - вскоре после Французской революции; действия II - IV - 1794 год.
Место действия: Париж.
Первое исполнение: Милан, театр «Ла Скала», 28 марта 1896 года.

Подлинная история Андре Шенье дала основание Луиджи Иллики написать настолько же романтическое, насколько и лишенное исторической достоверности либретто. Шенье родился в Константинополе. Его отец был французским аристократом, а мать — гречанка. Будучи молодым человеком, он вел весьма бурную жизнь в Париже, начал рано писать стихи и в какой-то момент задумал изложить — в поэтической форме — полную энциклопедию человеческих знаний. Он избрал — как оказалось ненадолго — карьеру дипломата в Лондоне, боролся за идеалы Французской революции, но противился ее крайностям. Он писал горькую сатиру на эту тему и ощущал себя в полной безопасности до одного злополучного вечера, когда, посетив своего друга-аристократа неподалеку от Парижа, был арестован полицией, которая разыскивала кого-то совсем другого. Это не было ошибочной идентификацией: полицейские просто не желали возвращаться с пустыми руками. За сто сорок дней, проведенных в заключении, он написал столько великолепных стихов, что его поэзия обеспечила ему прочное и важное место в истории французской литературы. Только после его смерти многое из его ранних творений, которые оставались неопубликованными, было обнаружено в разных местах и стало предметом серьезного изучения и критической оценки, чего удостаиваются только великие из умерших.
Его брат, Жозеф, ведущий драматург революции, должно быть, имел достаточное политическое влияние, чтобы спасти его, но он полагал, что наилучший шанс для Андре остаться в живых — это тихо пребывать в тюрьме, пока его не забудут. Жозеф просчитался. В возрасте тридцати двух лет Андре взошел на гильотину. Последнее обстоятельство — единственное, что в либретто Иллики достоверно. При этом, однако, в целом характер этого молодого человека обрисован довольно верно.
«Андре Шенье» — это четвертая опера Джордано. Он сочинил ее, будучи еще безвестным молодым человеком двадцати семи лет, работая на каком-то складе в Милане, где хранились надгробия и другие могильные скульптуры. (Я упоминаю об этом как только лишь о любопытном факте; он не имеет никакого особого значения.) Сразу после премьеры, которая состоялась 28 марта 1896 года, он стал знаменитым и оставался таким до самой своей смерти в 1948 году, даже при том, что ни с одним другим своим произведением он не имел такого успеха, как с «Андре Шенье». Это была карьера, схожая с карьерами других веристов (От итал. vero — правдивый. Веризм — реалистическое направление в итальянской литературе, опере, живописи конца XIX века.) того времени Масканьи и Леонкавалло: каждый из них сочинил необычайно популярную оперу в двадцать лет, но ни тот, ни другой не смогли повторить этого успеха.
ДЕЙСТВИЕ I
В танцевальном зале замка графини де Куаньи во французской провинции готовятся к приему гостей. Здесь в последний раз предаются веселью представители французской аристократии — скоро покатится каток Французской революции (действие происходит январским вечером 1789 года). Слуги передвигают мебель, готовя зал к большому приему. Среди них Шарль Жерар, главный баритон в этой опере. В своей вступительной арии он поет о своей безнадежной любви к Мадлене де Куаньи, дочери его хозяйки; он скорбит о том, что его отец, уже очень престарелый, все еще должен тяжело трудиться, обеспечивая свое существование; он негодует на надменных господ и предрекает конец старого мира — он уверен, что однажды его класс восстанет и разрушит этот ненавистный ему дом («Son sessant' anni, o vecchio, che tu servi!» — «Да, шестьдесят лет, старик, служил ты верно»). Входит графиня де Куаньи со своей дочерью Мадленой, необычайно красивой блондинкой. Графиня удостоверивается, что все готово для приема. Наконец съезжаются гости. Царит общее оживление, гости беседуют о политических событиях. Поют приглашенные для их увеселения музыканты.
Среди гостей на вечере присутствует молодой поэт Андре Шенье. Мадлена непринужденно просит прочитать несколько его стихотворений. Поначалу он отказывается, но затем, высказав всевозможные комплименты дамам, читает поэму, в которой звучит гневный протест против нищеты обездоленных в его любимой стране и бесчувствия власть имущих, заставляющего разувериться во всем, даже в любви. Никто из высшего общества, приходит он к заключению, не в состоянии по-настоящему любить. Эта прямо-таки обвинительная речь — замечательная теноровая ария, известная как «Improvviso» (импровизация) («Un di all'azzurro spazio!» — «Был день... На небеса и я глядел безмолвно»). Все на вечере шокированы, гости возмущены стихами Шенье, и, чтобы скрыть смущение, графиня приказывает музыкантам играть гавот. Но едва начинается танец, как в зал входит ведомый Жераром хор нищих («La notte e il giorno» — «И ночью и днем мы бродим в печали»); Жерар гневно осуждает своих хозяев. Он символическим жестом срывает ливрею со своего старого отца. Хозяйка дома велит выгнать из зала всех нищих, а Жерара уволить. Шенье, сочувствующий Жерару, следует за ними. Затем, когда мир и порядок вновь восстанавливаются, танцы возобновляются. Аристократы, очевидно, не видят символической надписи на стене. (У автора здесь аллюзия на библейский сюжет: пир Валтасара, во время которого на стене появились слова, смысл которых никто не мог уразуметь, пока не был призван пророк Даниил и не объяснил, что они означают конец царства Валтасара. — А.М.).
ДЕЙСТВИЕ II
Прошло несколько лет: свершилась революция, Бастилия взята, и теперь правит восставший народ. Один из лидеров революции — Жерар, бывший лакей. Поэт Андре Шенье также на стороне восставших, но теперь его подозревают как контрреволюционера. Что касается аристократов Куаньи, то их замок был сожжен дотла, и спаслась только Мадлена.
Действие происходит на улице возле одного из парижских кафе. Мулатка Берси, прежняя служанка Мадлены, а теперь радостная бунтарка, разговаривает с человеком, который хвастается своим невероятным прозвищем «Невероятный». (В оригинале — «incredibile» (итал.), точный перевод французского «l'incroyable» (дословно — «невероятный»); «инкрояблями» называли представителей «золотой молодежи» эпохи французской буржуазной революции и Директории, щеголявших (отсюда кличка нашего персонажа — «Щеголь») вычурностью в одежде и речи. — А.М.). Шпионящий в пользу Жерара, он знает, что Берси все еще в тесных взаимоотношениях с одной аристократической дамой (конечно, с Мадленой), и спрашивает ее, неужели она не боится быть уличенной. В своей арии Берси смело заявляет, что не боится шпионов Робеспьера («Temper?.. Perche?» — «Робеть?.. Зачем?»).
Поэта встречает в кафе его хороший друг Руше. Он принес Шенье паспорт и убеждает его покинуть страну, поскольку его теперь разыскивают. Но Шенье решает остаться («Credi al destin» — «Веришь судьбе ты?»). С недавнего времени он получает таинственные и загадочные письма от одной дамы и как истинный романтический поэт влюбляется в нее («Io non ho amato ancor!» — «Я не знал любви!»). Мимо проходит толпа, и первым шествует Жерар. Все еще влюбленный в Малдену, он описывает ее Щеголю, и шпион обещает найти ее в эту же ночь. Он уходит вслед за Берси и вскоре видит, как она разговаривает с Шенье. Берси говорит ему, что таинственная дама, пишущая ему письма, готова встретиться с ним. Щеголь скрывается, чтобы из засады наблюдать за происходящим. Входит незнакомка. Конечно же это Мадлена. Естественно, в этот момент звучит дуэт тенора и сопрано, и его кульминация — объяснение в любви Шенье и Мадлены. Щеголь тем временем бежит за своим хозяином Жераром. Здесь же успевает оказаться и Руше, ему удается незаметно увести и спасти даму. Жерар и Шенье обнажают шпаги, но бывший лакей не соперник аристократу, и революционный лидер падает, тяжело раненый. Лежа на земле, Жерар вспоминает их прежнюю дружбу и сообщает Шенье, что его имя в списке тех, кто должен быть казнен, и ему нужно бежать, чтобы защитить Мадлену. До прихода толпы Шенье удается скрыться. Жерар не выдает того, кто его ранил.
ДЕЙСТВИЕ III
Третье действие происходит в революционном трибунале в Париже, где столько мужчин и женщин были либо поспешно, либо неправым судом осуждены на казнь. Вступительный зловещий хор указывает на жестокость и бессердечность происходящего.
Начинается заседание, и Матье (бывший официант) громовым голосом требует от толп народа, чтобы были собраны большие средства на нужды республиканской армии. Ему ничего не удается добиться. Следующим выступает Жерар (бывший лакей), оправившийся после ранения («Lacrime e sangue de la Francia!» — «Льет кровь и слезы горько Франция!»). Он призывает народ жертвовать всем ради Франции. Кто-то дает золото и драгоценные камни. Слепая старуха — Мадлон — привела даже своего пятнадцатилетнего внука, чтобы записать его в революционную армию («Son la vecchia Madelon» — «Я старуха Мадлон»). Отец мальчика (ее младший сын) был убит при взятии Бастилии, говорит она, а его старший брат — в Альми. И вот ее последняя жертва восторженно принимается революцией. Толпа поет карманьолу — революционную песню-танец, столь часто звучащую на «радостных» церемониях, таких, как гильотинирование.
Когда толпа расходится, крадущейся походкой появляется Щеголь. Он сообщает Жерару, который его и нанял шпионить, что Шенье арестован и что Мадлена, несомненно, последует за ним. Щеголь уговаривает Жерара написать донос на Шенье. Далее следует большая сцена Жерара («Nemico della patria?» — «Он враг отчизны нашей?»). Он садится писать донос. В нем он описывает свои деяния, направленные против патриота и своего бывшего друга (теперь Жераром всецело владеет страсть к Мадлене); он поражен той переменой, которая произошла в нем и превратила его из патриота в убийцу; он с горечью констатирует, что привела его к этому любовь к Мадлене. Документ написан, и Жерар передает его Щеголю.
Когда приходит Мадлена, Жерар рассказывает ей, как он ее сюда завлек; он пытается убедить ее в своей давней преданности и любви («Io t'aspettava! Io ti voleva qui!» — «Я ожидал вас!»). Мадлена хочет убежать, но Жерар преграждает ей путь; она пронзительно кричит. Неожиданно она снова становится спокойной. В волнующей арии «La mamma morta» («Знай: мать убили») она рассказывает об ужасной смерти своей матери в огне, когда ее дом был сожжен чернью, и предлагает свое тело в уплату за жизнь Шенье. Внезапно Жерар решает защитить Шенье. Но теперь слишком поздно. Он получает известие, что Шенье уже здесь и его собираются судить. Входят члены суда; с несколькими заключенными суд быстро расправляется. Наконец приносят недавно написанный донос Жерара на Шенье. Жерар тщетно пытается спасти Шенье. Он протестует и утверждает, что его собственный донос — это ложь, но суд и толпа считают, что его подкупили, чтобы он это заявил. Шенье (в отличие от других) разрешается защищаться, и он поет звонкую арию («Si, fui soldato» — «Да... я солдатом был»), полную мужества и патриотизма.
Но даже заступничество Жерара бессильно. Судьи удаляются, и во время краткого ожидания их приговора Шенье видит Мадлену, и душа его ободряется. Приговор, конечно, такой, какой хочет услышать толпа: виновен. И кара — смерть. Под отчаянные крики Мадлены, взывающей к Шенье, поэта уводят в камеру смертника.
ДЕЙСТВИЕ IV
Последнее короткое четвертое действие происходит во дворе тюрьмы Сен-Лазар. К концу дня Шенье должен быть казнен, и сейчас он сидит за столом и пишет. Его навещает его друг Руше, и после ухода тюремщика Шенье читает Руше только что написанное. Это прелестные стихи — прощание поэта с жизнью («Come un bel di maggio» — «Как день волшебный мая»).
Руше должен уйти, и, пока Шенье провожает его, в камеру входит его старый друг и соперник Жерар, ведя с собой Мадлену. Она подкупила тюремщика, чтобы занять место одной из приговоренных к смерти, так что теперь она может оставаться с Шенье до самой его казни. Глубоко тронутый Жерар удаляется, чтобы попытаться обратиться к самому Робеспьеру, наиболее влиятельной фигуре во Франции в то время. (В действительности сам Робеспьер — в опере об этом не рассказывается — был казнен через три дня после смерти Шенье.)
Тюремщик приводит Шенье обратно в камеру. Поэт застает здесь свою возлюбленную. Звучит экстатичный, почти ликующий финальный любовный дуэт: Мадлена и Шенье мечтают соединиться в смерти («Vicino a te s'acqueta» — «Вблизи тебя так страстно»). Возвратившийся Жерар плачет: Робеспьер отклонил его прошение лаконичной резолюцией: «И Платон изгонял поэтов из своей республики». Входят гвардейцы; произносятся имена Андре Шенье и Идии Легрей (той, которую заменила собой Мадлена); и вот, держась за руки, влюбленные выходят к гильотине.
Генри У. Саймон (в переводе А. Майкапара)

Премьера оперы прошла с огромным успехом. Исполнителями главных ролей были тенор Джузеппе Боргатти (в то время еще малоизвестный), баритон Марио Саммарко, в репертуаре которого, напротив, уже насчитывалось несколько удачных ролей, и сопрано Эвелина Каррера, певица, новая в театре «Ла Скала», как и Боргатти, и впоследствии ставшая исполнительницей многих ролей в веристских операх. Наибольшего успеха добились певцы. Боргатти (впоследствии крупнейший в Италии исполнитель теноровых партий в вагнеровских операх) останется в истории как один из самых замечательных исполнителей партии Андре Шенье благодаря не только чистоте и мощи, но также гибкости и изысканности своего голоса. Саммарко, конечно, с совершенством воплотил образ Жерара, как вокальный, так и сценический. Наилучшим образом прокомментировал спектакль, в том числе достоинства музыки Джордано, известный критик Джован Баттиста Наппи в рецензии, опубликованной в журнале «Персеверанца»: «То, что музыка Джордано отмечена особой печатью, мелодической оригинальностью, не требует доказательств. Несмотря на легкий наплыв реминисценций из произведений современных авторов, причем лучших, эта музыка обладает своим характером и смыслом, почти всегда соответствующим обстановке. Нельзя сказать, что персонажи и их чувства изображаются упрощенно: напротив, композитор всемерно заботится о том, чтобы подобающим образом обрисовать и проанализировать их, и в большинстве случаев ему удается достичь этого, не прибегая к постоянным музыкальным темам, к лейтмотивам... но используя мелодические краски, оттенки и градации которых отвечают лирическому, поэтическому и драматическому смыслу событий и переживаний. Эти краски представляются мне даже более действенными, активными элементами музыкальной драмы и обнаруживают присущее Джордано интуитивное чувство театра и глубокое проникновение в смысл каждой сцены. Эти краски придали целому то разнообразие, от которого в произведении искусства требуются точность и достоверность».
В сущности, Наппи подтверждает наличие двух очень знаменательных черт оперы: это, во-первых, реминисценции «из произведений современных авторов, причем лучших» (в частности, из «Манон» Пуччини, представленной за три года до того) и, во-вторых, энергия, мощь, цельность, которыми Джордано потрясает публику, особенно в образах главного героя и Жерара, словно нарочно созданных, чтобы захватить воображение.
Помимо прочих достоинств оперы не забудем также ее влияния, благодаря этим двум великолепным образам, на ближайшее произведение Пуччини, «Тоску», в которой композитор помнил о них, создавая образы Каварадосси и Скарпиа. Нельзя также недооценивать умения Джордано твердо отмежеваться от многочисленных излишеств либретто. По этому поводу Наппи заметил: «Пылкая, богатая фантазия Иллики часто водит его пером по своей прихоти и забавляет усложнять драматическую ткань мелкими подробностями, нагромождать множество контрастирующих друг с другом эпизодов, сталкивать образы, краски, прерывать основное действие многочленными побочными событиями... Джордано сумел, ловно маневрируя, избежать подводных камней на своем пути и, не искажая поэтического смысла, устранить многие периоды, фразы, слова, которые, требуя определенной музыкальной формы, могли бы нарушить общую мелодическую конструкцию, сделать ее недейственной и бессодержательной».
Наконец для позиции Джордано характерно «диалектное» пение, южные интонации, как проницательно замечает Джанандреа Гаваццени, который связывает эту особенность не только с вокальной частью, но и с определенным (так сказать, площадным) звучанием оркестра. Такая позиция, выявляющая самую суть музыкального веризма, имеет не только иноземные, но и итальянские корни: это станет ясно, если мы захотим сравнить стиль Джордано (разумеется, отчасти) со стилем его предшественника-южанина, композитора первой половины XIX века Саверио Меркаданте. В стиле Джордано нет ничего чрезмерного, нет высокопарного красноречия, он опирается на лучшие музыкальные традиции. Прав был Джованни Уголини, когда в своем прекрасном исследовании, посвященном композитору и его связям с веризмом, писал: «Благодаря мощной широте вокальной волны, строгости оркестровки даже эмфаза обладает убедительностью: в ней нет ничего преувеличенного или назойливого, она не уносится ввысь, ослабляя напряжение, и не расхолаживает сценического действия».
Г. Маркези (в переводе Е. Гречаной)
История создания

Замысел «Андре Шенье» не принадлежит Джордано. По его воспоминаниям, в 1893 году он дружил с молодым композитором Альберто Франкетти, который, разбогатев после успешных постановок своих опер, жил в Неаполе. «Однажды мы сидели в солнечном сиянии ... в одной из тех чарующих тратторий, с террасы которых открывается вид на Везувий ... Франкетти поинтересовался, как обстоят мои дела, и в порыве охватившего его альтруизма предложил уступить мне либретто «Шенье», которое Иллика обязался написать для него». Луиджи Иллика (1857—1919) — драматург, журналист, автор около 30 либретто (нередко в сотрудничестве с Дж. Джакозой) опер Пуччини, Масканьи и многих других итальянских композиторов. Когда с ним познакомился Джордано, либреттист работал одновременно над «Тоской» для Франкетти (позднее тот уступил ее Пуччини) и «Богемой» для Пуччини. Надеясь ускорить сочинение «Андре Шенье», Джордано решил поселиться рядом с Илликой и отправился в Милан. Там он нанял самое дешевое помещение для сна и работы в доме, где располагалось похоронное бюро.
Герой оперы Андре Шенье (1762—1794) — французский поэт, погибший на гильотине. Стремясь как можно точнее передать исторический колорит эпохи, либреттист использовал подлинные факты его биографии. Шенье родился в Константинополе (он был сыном французского дипломата и гречанки), так что в доносе, сыгравшем роковую роль в его судьбе, он справедливо назван иностранцем. Служил он и в полку, хотя очень недолго и не во время революции, и закончил другое аристократическое учебное заведение. Шенье на самом деле был знаком с семейством де Куаньи, бывал в их загородном замке и даже посвятил дочери (в действительности ее имя Эме) элегию «Юная заключенная», написанную в тюрьме Сен-Лазар, где томились оба. Шенье, приветствовавший начало Французской революции, не принял якобинской диктатуры и революционного террора, выступал в защиту короля и нападал на Робеспьера. Ставший подозрительным, поэт дважды скрывался из Парижа и был схвачен случайно, без мандата на арест. За 140 дней, проведенных в тюрьме, он создал лучшие свои стихи. Некоторые из его ямбов непосредственно вдохновили либреттиста. «Гимн правосудию» использован в I акте — в первой арии (импровизации) Шенье, его репликах, обращенных к Мадлен, а также в гневной тираде Жерара о рабском положении его самого и его отца. Предсмертное стихотворение Шенье «Как последний луч» легло в основу арии героя в IV акте. Попытки спасти поэта, предпринятые его братом Мари Жозефом, знаменитым драматургом, оформлявшим все революционные празднества, его обращения к Робеспьеру не принесли результатов. Шенье был обвинен в заговоре против государства, судим и казнен в тот же день. С ним вместе взошел на эшафот и его друг Руше. Это произошло за два дня до переворота 9 термидора, приведшего к свержению якобинцев и казни Робеспьера. А Эме де Куаньи удалось избежать гильотины, и ничто не свидетельствует о том, что ее с Шенье связывало пылкое чувство; впоследствии она вышла замуж и стала герцогиней. В опере участвуют Робеспьер (хотя и без слов) и еще два якобинца — председатель трибунала Дюма и общественный обвинитель Фукье-Тенвиль, пославшие на гильотину за два месяца до Термидора 1300 человек.
Работа Джордано над музыкой началась весной 1894 года в Швейцарии, в Латур де Пельц на берегу Женевского озера, где были написаны два первых акта. В следующем году в Милане он создал III акт, почти завершенный в мае, и переделал II акт. Опера была закончена 27 января 1896 года, и миланский театр Ла Скала объявил ее к постановке ближайшей весной. Однако премьера чуть не сорвалась из-за известного издателя Эдоардо Сонцоньо, возглавлявшего тогда театр. Ознакомившись с партитурой, он объявил оперу неисполнимой. Джордано бросился за помощью к популярнейшему композитору тех лет Масканьи, вместе с которым участвовал в объявленном Сонцоньо в 1888 году конкурсе. Приехав во Флоренцию, где находился Масканьи, Джордано оказался на городском празднике открытия первой линии трамвая. Масканьи, приглашенный на праздник, уже садился в вагон, когда увидел Джордано. Пока тот просил о заступничестве, трамвай отправился в путь без Масканьи; через несколько сотен метров произошло крушение, многие пассажиры были убиты и ранены. Мнение Масканьи, предсказавшего опере большой успех, заставило Сонцоньо оставить ее в плане постановок, но подготовка шла в самых неблагоприятных условиях. Ангажированный на главную роль тенор потерпел фиаско и ушел из театра; другие не хотели рисковать — публика была настроена враждебно ко всем начинаниям Сонцоньо. Провалились две новые оперы Сен-Санса и Массне и даже всегда пользовавшаяся успехом «Кармен» на последней премьере была прервана свистками в середине III акта. Но премьера «Андре Шенье», состоявшаяся в Ла Скала 28 марта 1896 года, прошла с триумфальным успехом. Особенно понравились I, III и IV акты. Первая ария Шенье была повторена по требованию публики. Певцов и композитора вызывали 20 раз. После спектакля Джордано отправил телеграмму Масканьи с одним-единственным словом: «Пророк».
Музыка
«Андре Шенье» до сих пор привлекает внимание драматизмом и яркостью образов трех главных героев. Именно любовная драма более всего удалась композитору, хотя для создания правдивых картин быта он использовал подлинные музыкальные темы эпохи Великой Французской революции 1789—1794 годов.
В I акте выделяется импровизация Шенье «Глядел я на свод небесный, лазурный, чистый», построенная на внезапной смене кратких реплик, близких к речевым, и распевных мелодий, полных пылкого чувства. Оригинален монолог Жерара, пишущего донос на Шенье, «Он враг своей отчизны?!» в III акте. Речитатив, драматические восклицания уступают место более напевным фразам, полным горьких раздумий и сожалений. Один из лучших эпизодов оперы — рассказ Мадлен «Родную маму у самой двери комнаты убили», основанный на контрасте скорбной безнадежности и экстатического гимна любви. В открывающей IV акт арии Шенье — чтении предсмертных стихов «Как майский день прекрасный» — скромная поначалу лирическая мелодия приобретает в конце восторженный характер.

Act 1
1. Questo azzurra sofà ... Compiacente a'colloqui ... Son (Il Maestro di Casa, Gérard)
2. Il giorno intorno già s'insera lentamente! ... Via, (Maddalena, Gérard, La Contessa di Coigny, Bersi)
3. Soffoco, moro tutta chiusa (Maddalena, Bersi, Fléville, La Contessa di Coigny, L'Abate, Coro)
4. Passiamo la sera allegramente! ... O Pastorelle addio! (Fléville, L'Abate, Matteo Manuguerra, Chénier, Maddalena, Coro)
5. Al mio dire perdono (Maddalena, Chénier, La Contessa di Coigny, Coro)
6. Colpito qui m'avete ... Un dì all'azzura spazio (Chénier)
7. Perdonatemi! ... La notte il giorno portiamo (Maddalena, La Contessa di Coigny, Gérard, Il Maestro di Casa)

Act 2
8. Per l'ex inferno! (Mathieu, Bersi, Un 'Incredibile')
9. Temer? Perchè? (Bersi)
10. Roucher? ... Credo a una possanza arcana (Bersi, Un 'Incredibile')
11. Calligrafia invero femminil! (Chénier, Roucher)
12. Ecco laggiù Gérard ... La donna che mi ha chiesto (Roucher, Chénier, Coro)
13. Non mi saluti? Trattieni qui Chénier (Mathieu, Gérard, Un 'Incredibile', Roucher, Bersi)
14. Ecco l'altare...Eravate posente (Maddalena, Chénier, Un 'Incredibile')
15. Maddalena di Coigny! (Maddalena, Un 'Incredibile', Chénier, Gérard, Roucher, Mathieu, Coro)

Act 3
1. Dumouriez traditore ... Grazie, cittadini (Mathieu, Gérard, Coro)
2. Lacrime e sangue dà la Francia! (Gérard, Madelon, Coro)
3. Son la vecchia Madelon ... Amici ancor cantiam (Madelon, Gérard)
4. L'uccello è nella rete! ... Donnina innamorata (Un 'Incredibile', Gérard)
5. Nemico della Patria? ... Traditore! ... La coscienza (Gérard, Un 'Incredibile')
6. Carlo Gérard? ... Io t'aspettava! (Maddalena, Mathieu, Gérard)
7. La mamma morta (Maddalena, Gérard)
8. Mamma Cadet! ... Gravie de Vergennes! (Mathieu, Gérard, Maddalena, Schmidt/Dumas, Fouquier-Tinville, Coro)
9. Sì, fui soldato .. Passa la vita mia (Chénier)
10. Udiamo i testimoni! ... Qui la giustizia ha nome (Fouquier-Tinville, Gérard, Chénier, Schmidt/Dumas, Coro)

Act 4
11. Cittadino, men duol (Schmidt/Dumas, Roucher, Chénier)
12. Come un bel dì di maggio (Chénier, Gérard, Schmidt/Dumas)
13. Il vostro giuramento vi sovvengo! ... Benedico il (Maddalena, Schmidt/Dumas, Gérard)
14. Vicino a te (Chénier, Maddalena)
15. La nostra morte è il trionfo dell'amor (Chénier, Maddalena, Schmidt/Dumas)[spoiler]