Уже в версии 2.0 были добавлены арии и речитативы в манере Рамо - в 41-м его влияние было невозможно игнорировать.
В предложенной здесь третьей - самой обширной - редакции уже столько намешано (в 71-м Рамо уже 7 лет не было в живых), что разобраться, "откуда у кого ноги растут", довольно затруднительно.
Вольтер был, скажем так, разносторонним человеком.
Кроме своего любимого занятия - виртуозного троллинга сильных мира сего (тогда это искусство называлось "философией"), он сочинял вполне себе классицистские римейки Шекспира (числом больше пятидесяти) и они с успехом шли в Париже.
Например, под воздействием "Гамлета" были написаны трагедии "Эрифила" (1732) и "Семирамида" (1748), под влиянием "Отелло" – "Заира" (1732) - музыка М. Гайдна к этой трагедии здесь:
http://intoclassics.net/news/2010-04-13-15595
а хроника «Генрих VIII» вдохновила Вольтера на создание трагедии «Аделаида Дюгеклен» (1734).
По крайней мере, дважды, Вольтер числился либреттистом Рамо. Первый раз - в 30-х, они пытались создать музыкальную трагедию "Самсон". Когда почти всё было готово, на каком-то "квартирнике" были исполнены несколько частей, после чего Рамо "Самсона" резко забросил и начал сочинять "Галантные индии". Вольтер был очень раздосадован - он считал, что великая музыка Рамо в сочетании с его великими текстами должна дать великий результат. Рамо думал иначе.
И в 45-м к женитьбе испанской инфанты и французского дофина Рамо написал балет-комедию "Принцесса Наваррская" на либретто Вольтера:
http://intoclassics.net/news/2009-09-10-8735
То есть, при всей своей скандальной репутации и патентованном вольнодумстве, Вольтер оставался частью эстеблишмента и был популярной персоной.
По поводу "Девственницы" - ни один из тогдашних композиторов, будучи в своём уме, не взялся бы за анонимно распространяемый богохульный памфлет, объявленный церковью вне закона, где только можно и от которого сам знаменитый автор время от времени открещивался.
Незадолго до дуэли с Дантесом в январе 1837 г. Пушкин работал над статьёй «Последний из свойственников Иоанны д’Арк», предназначавшейся для журнала «Современник». Статье было суждено стать его последним произведением. Это мистификация («пастиш»), стилизованная под перевод переписки Вольтера с вымышленным «господином Дюлисом» (фамилия от национальной лилии Франции — Флёр-де-лис), якобы потомком брата Жанны д’Арк, которому Карл VII даровал дворянство и фамилию. Увидев скабрёзную поэму о сестре своего пращура, «добрый дворянин, мало занимавшийся литературою» Дюлис вызывает Вольтера на дуэль (следы размышлений Пушкина о своей собственной ситуации). Знаменитый же писатель уходит от ответственности, сказавшись больным и заверяя, что никогда «Девственницы» не писал (исследователи видят отзвук истории с «Гавриилиадой»).
В конце Пушкин вкладывает в уста «английскому журналисту» такую оценку творения Вольтера.
Пушкина не надо гвоздить - Пушкин в конце концов раскаялся:
"Новейшая история не представляет предмета более трогательного, более поэтического жизни и смерти орлеанской героини; что же сделал из того Вольтер, сей достойный представитель своего народа? Раз в жизни случилось ему быть истинно поэтом, и вот на что употребляет он вдохновение! Он сатаническим дыханием раздувает искры, тлевшие в пепле мученического костра, и как пьяный дикарь пляшет около своего потешного огня. Он как римский палач присовокупляет поругание к смертным мучениям девы. <...> Заметим, что Вольтер, окруженный во Франции врагами и завистниками, на каждом своем шагу подвергавшийся самым ядовитым порицаниям, почти не нашел обвинителей, когда явилась его преступная поэма. Самые ожесточенные враги его были обезоружены. Все с восторгом приняли книгу, в которой презрение ко всему, что почитается священным для человека и гражданина, доведено до последней степени кинизма. Никто не вздумал заступиться за честь своего отечества; и вызов доброго и честного Дюлиса, если бы стал тогда известен, возбудил бы неистощимый хохот не только в философических гостиных барона д’Ольбаха и M-me Joffrin, но и в старинных залах потомков Лагира и Латримулья. Жалкий век! Жалкий народ!"
«Поэма сия, — отмечал в 1808 году журнал “Друг юношества”, — исполнена всяких кощунств насчет веры и закона и всяких похабных и бурлацких выражений и оборотов ума, и ежели читана быть может, то только в питейных и непотребных домах, однако не без краски»
Хоть я этим обычно и не занимаюсь, по такому случаю "нарезал диск": аудио CD без проблем воспроизводится на CD проигрывателе. При создании диска ape без ошибок распаковывался в wav. (ОС Linux, если что)
Со дня, как звезд могучих сочетанье Закон дало младенцу в колыбели, За мигом миг твое существованье Течет по руслу к прирожденной цели. Себя избегнуть - тщетное старанье; Об этом нам еще сивиллы пели. Всему наперекор вовек сохранен Живой чекан, природой отчеканен.
СЛУЧАЙ
Всё разомкнет, со всякой гранью сладит Стихия перемен, без долгих споров Упрямую своеобычность сгладит, - И ты к другим приноровляешь норов. Так жизнь тебя приманит и привадит - Весь этот вздор не стоит разговоров. Но между тем, глядишь, пора приспела: Готов светильник - за огнем лишь дело.
ЛЮБОВЬ
Вот он, огонь! Из древних бездн возреяв, Пернатой бурею спешит ниспасть Легчайший гость слепящих Эмпиреев, Весною веет и лелеет страсть, Покой души во всех ветрах развеяв: То жар, то хлад, то радость, то напасть. Во тьме стихий иной себя забудет, Но лучший верен личному пребудет.
НЕИЗБЕЖНОСТЬ
Меж тем созвездий вечное веленье Неотменяемо; не в нашей воле Самим определять свое воленье; Суровый долг дарован смертной доле. Утихнет сердца вольное волненье, И произвол смирится поневоле. Свобода - сон. В своем движенье годы Тесней сдвигают грани несвободы.
НАДЕЖДА
Что ж! пусть стоит железная твердыня, Предел порывов, древний страж насилья! Чу, дрогнули засовы - благостыня Повеяла - взлетает без усилья Над пеленою мглистою богиня И нас возносит, нам дарует крылья. Мы с ней наш путь сквозь все свершаем зоны: Удар крыла - и позади эоны!
Меню сайта
Помощь тяжело больным детям. 
ПОГРУЖЕНИЕ В КЛАССИКУ. Здесь живет бесплатная классическая музыка в mp3 и других форматах.